55.
(09.09.2005 15:36)
0  
а вот тебе от меня
Сэмуэл Беккет
Экспромт в стиле Огайо
Пьеса в одном действии
С. - слушающий.
Ч. - читающий.
Чрезвычайно похожи друг на друга.
В центре сцены - освещенный стол. Все остальное погружено во тьму.
Стол простой, деревянный, приблизительно два метра на метр.
С сидит к длинной стороне стола лицом, справа (если смотреть из зри-
тельного зала). Склонив голову, подпирает ее правой рукой. Лица не вид-
но. Левая рука лежит на столе. Длинное черное пальто. Длинные белые во-
лосы.
Ч сидит за столом у короткого края стола, виден зрителю в профиль,
повернут вправо. Склонив голову, подпирает ее правой рукой. Левая рука
лежит на столе. Перед ним на столе книга, открытая на последней страни-
це. Длинное черное пальто. Длинные белые волосы.
На середине стола лежит черная широкополая шляпа.
Медленно зажигается свет.
Проходит десять секунд.
Ч переворачивает страницу.
Пауза.
Ч. (читает). Мало что осталось рассказывать. В последний раз...
С. стучит левой рукой по столу.
Мало что осталось рассказывать.
Пауза. Стук.
В последний раз, пытаясь облегчить свои страдания, он переехал из то-
го места, где они так долго жили вдвоем, в единственную комнатку на дру-
гом берегу. Из единственного окна он видел оконечность Лебединого остро-
ва.
Пауза.
Непривычная обстановка, надеялся он, принесет облегченье страданий.
Непривычная комната. Непривычный вид. Выходить, видеть то, на что никог-
да не смотрели вдвоем. Возвращаться к тому, что никогда для них не было
общим. Все это, отчасти, надеялся он, отчасти принесет облегченье стра-
даний.
Пауза.
День за днем люди видели, как он медленно мерил шагами остров. Час за
часом. В длинном черном пальто, независимо от погоды, в старой шляпе,
какие некогда носили художники. Доходил до края, останавливался, смотрел
на бегущие волны. В бойких вихрях сливались две реки и вместе бежали
дальше. И, повернувшись, он медленно брел от берега прочь.
Пауза.
В снах...
Стук.
И, повернувшись, он медленно брел от берега прочь.
Пауза. Стук.
В снах ему было предостереженье против такой перемены. В снах явля-
лось любимое лицо, был неслышный голос: "Останься там, где мы так долго
были одни, вдвоем, моя тень утешит тебя".
Пауза.
Но разве нельзя было...
Стук.
Являлось любимое лицо, был неслышный голос: "Останься там, где мы так
долго были одни, вдвоем, моя тень утешит тебя".
Пауза. Стук.
Но разве нельзя было вернуться? Признать свою ошибку и вернуться ту-
да, где они были когда-то так долго одни, вдвоем? Одни, вдвоем и едины
во всем. Нет. То, что он сделал один, он не мог переделать. Один.
Пауза.
И в этой крайности к нему снова воротился давний страх ночи. Такой
давний, что он про него уж и думать забыл. (Пауза. Вглядывается в стра-
ницу.) Да, такой давний, что он про него уж и думать забыл. Но теперь
еще вдвое страшней стали роковые симптомы, подробно описанные на страни-
це сороковой в четвертом абзаце. (Листает страницы обратно. . останавли-
вает его левой рукой. Ч возвращается к оставленной странице.) Бессонные
ночи стали отныне его уделом. Как в пору юности сердца. Не спать, боять-
ся уснуть, пока (переворачивает страницу) не займется заря.
Пауза.
Мало что осталось рассказывать. Однажды ночью...
Стук.
Мало что осталось рассказывать.
Пауза. Стук.
Однажды ночью, когда он сидел, сжав голову руками, и весь трясся, - к
нему явился некто и сказал: "Я послан, - он назвал любимое имя, - тебя
утешить". Потом он вынул из кармана длинного черного пальто потрепанный
томик и читал до зари. А потом, не сказав ни единого слова, исчез.
Пауза.
Через какое-то время он снова явился, в тот же час, с тем же томиком,
и тут уж без всяких преамбул читал всю долгую ночь напролет. А потом, не
сказав ни единого слова, исчез.
Пауза.
Так время от времени он являлся нежданно и читал печальную повесть,
убивая долгую ночь. А потом исчезал, не сказав ни единого слова.
Пауза.
Ни единым словом не перемолвясь, они двое стали - одно.
Пауза.
И вот однажды ночью книга была закрыта, в окно входила заря, но он не
исчез, он остался и молча сидел за столом.
Пауза.
Наконец он сказал: "Мне велено, - он назвал любимое имя, - чтоб я
больше не приходил. Я видел любимое лицо, мне был неслышный голос:
"Больше к нему не нужно ходить, даже если это окажется в твоей власти".
Пауза.
И вот когда грустная...
Стук.
Видел любимое лицо, мне был неслышный голос: "Больше к нему не нужно
ходить, даже если это окажется в твоей власти".
Пауза. Стук.
И вот когда грустная история была поведана в последний раз, они оба
остались сидеть, словно каменные. В единственное окно не вливала света
заря. Ни звука пробужденья снаружи. Или, погрузясь кто знает в какие
мысли, они ничего не замечали? Ни света дня. Ни шума пробужденья. В ка-
кие мысли, кто знает. Мысли. Нет, не мысли. Провалы памяти. Погрузясь
кто знает в какие провалы памяти. В беспамятство. Куда никакой не дос-
тигнет свет. И звук. Остались сидеть, словно каменные. Когда грустная...
история была поведана в последний раз.
Пауза.
Нечего больше рассказывать.
Пауза. Ч хочет закрыть книгу. Стук. Книга остается открытой.
Нечего больше рассказывать.
Пауза. Ч закрывает книгу.
Стук.
Молчание. Проходит пять секунд.
Каждый кладет правую руку на стол, оба поднимают головы и смотрят
друг на друга. Пристально, без выражения.
Проходит десять секунд.
Медленно гаснет свет.
|
